Поговорим / Стихи

Вот стал поэтом. Дальше что?
Ну, не вязать же шарф на шею,
И в пошлом клетчатом пальто
Не делать вид, что совершенен.

Работать, вновь искать свое
Среди обилия чужого,
Беречь особое чутье
К тому, что вычурно и ново.

Изъесть себя за что-нибудь
До глубины костей, и складно
Писать порой такую муть,
Что аж смешно, что аж досадно.

Не нужно больше говорить
О неисполненном. Все тленно.
У страха собственного пленным
Я был до утренней зари.

Все в мире соотнесено,
Так нас задумала природа.
И я живу не для кого-то,
А потому что часть всего,

Что так причудливо теперь
Переплелось, перемешалось,
Что обесценивает жалость
К себе, оставленном в тебе.

Так ветрено. Ты пишешь мне: «Привет».
Я брат тебе? Ну, что ж, прощай, сестрица.
А полиэтиленовый пакет
Поднялся над домами, словно птица.

Не зная притяжения Земли,
Он видит, как пишу тебе я:
«Как жаль, что мы с тобою не смогли
Вот так же воспарить над этим миром».

И в этом точно нет ничьей вины.
Да просто под ногами слишком шатко.
Как сверху мы, наверное, смешны
В печально разноцветных зимних шапках.

Ты спросишь: «Ты расстроился?». Ничуть!
Пускай, ты посчитаешь, я с приветом,
Но знаешь, я чего сейчас хочу?
Стать полиэтиленовым пакетом.

Мне говорил патологоанатом,
Который каждый день вскрывал тела:
«Исход у всех, по сути, одинаков,
Какою б жизнь различной ни была».

Он только устанавливал причину,
Которая к кончине привела.
Сама же эта самая кончина
Всего лишь только следствием была.

Я спрашивал его: «Не жалко разве,
Когда к тебе привозят молодых?»
Он отвечал: «По-своему прекрасен
Под лампой на столе любой из них.

Душа же - это выдумка религий.
Есть только истлевающая плоть.
В холодной этой комнате великий
Едва ли появляется Господь».

От слов его мне стало крайне тошно.
Но он заметил, делая надрез:
«Бывают исключения, возможно,
Ведь ты же под ножом моим воскрес».

С ума сведенный от тоски,
Табун пришпорив под капотом,
Я ехал наперегонки
С таким же точно идиотом.

На светофоре вровень став,
Он на меня смотрел со злобой.
На желтый первым взял я старт,
И мы опять помчались оба.

Визжали шины, и трясло
Меня на рельсах и ухабах.
Я вжал педаль ему назло!
Я, знаешь, тоже не из слабых!

К крылу крылом, к стеклу стеклом
Под оглушающего Басту
Он шел правее, прямиком
На припаркованную Мазду.

Такой же псих! Но нет, пижон,
Я не готов тебя размазать!
Я дал ему дорогу. Он
Вписался между мной и Маздой,

И просигналил, как герой
Пятиминутной круговерти.
Ну, что ж, ликуй. Я был второй.
Зато я спас тебя от смерти.

Я исчез во мгле,
Я забыл слова.
И душа, как хлеб,
У меня черства.

Если нет ножа,
То ломай-кроши.
Самому не жаль
Мне такой души.

Спят усталые игрушки, сигареты и бутылки.
Дрыхнет, вдоволь наигравшись, шебутная ребятня.
Вновь луна монеткой медной в неба брошена копилку.
Сны крадутся, словно кошки, по измятым простыням.

Спят дома, дороги, дворник. А Весна не спит ночами –
Нужно всюду (кровь из носа!) замести Зимы следы.
Чтоб, проснувшись утром рано вместе с первыми лучами,
Мы все дружно офигели от природной красоты.

Чтоб захлюпали ботинки, пробежавшие по лужам,
Чтоб капель звенела, словно полный мелочи карман,
Чтоб летели с юга птицы, чтоб забыть уже о стуже
И поставить на окошко вербных веточек стакан.

В общем, дел кругом по горло, ну а ночи – всё короче,
И приходится трудится ей без отдыха и сна.
Спи, страна моя родная. От Архангельска до Сочи
Уж течёт, цветёт и пахнет долгожданная Весна!

Мне хочется тобою —надышаться,
И наглядеться, и нацеловаться,
И чтобы не кончалась наша ночь...
--О, знал бы ты,
Как трудно мне прощаться?
И как мне боль,такую превозмочь?
Мне тяжело уйти,
Ещё трудней остаться...
Наверно, лучше б было
не встречаться?
У нас с тобою -- разные пути!

У нас с тобою --разная судьба!
Но, разве могут лгать глаза твои?
И твои губы могут притворяться?
И не любя, волос моих касаться?
И обнимать всю ночку, до утра?

Ну, вот и все, наверно, мне пора...
Уже рассвет ночь гонит--со двора...
Я думаю, мне нужно собираться.
Уйду тайком, я не люблю прощаться.
Я просто ненавижу--слезы лить.
И уходя, мне нужно уходить!
Но, разве сердце может
Ошибаться?
Мне не легко уйти,
Ещё трудней -- остаться.

В ней всё - и сладость, и перчинка...
Он растворял её в себе,
И таяла она, как льдинка
В руках, отдавшись вся судьбе.

Она, как сахар, в чёрном кофе...
В пресыщенной его душе -
Особый вкус какой-то нови,
Как поворот на вираже.

Он наслаждался гаммой чувства,
Смакуя тонкий, нежный вкус,
Подогревал её безумство
И жгуче-сладостный искус.

Заполнила она всю душу,
Была предел его мечты,
А послевкусье от Катюши,
Как смак блаженный наркоты.

Он пропитался ею вусмерть,
И без неё уже не мог,
Все бывшие казались - мусор,
И он бежал к ней со всех ног.