Поговорим / Стихи

А сильные люди ломаются тихо,
С улыбкой на бледном лице…
Вовек не признав для пиара шумиху,
Лакейскую жизнь при дворце…
Они не скрывают, что счастливы были,
Свободу души испытав.
И люди из глины – таких не любили
За прочный негнущийся сплав…

А сильные люди, от боли шатаясь,
Других никогда не винят
За то, что для выгоды те прогибались
И совесть меняли на блат...
За то, что врагами друзья становились,
Успехов, побед не простив,
За то, что паденьями друга гордились,
При этом себя опустив.

А сильные люди не словом спасают,
А молча решают дела…
Хоть крест иногда непосильным бывает,
Ломаются оба крыла,
Но всё же тащить на себе продолжают
Тот крест, что не дан слабакам.
И сильных людей сам Господь поднимает
Из завистью вырытых ям…

А сильные люди не ноют, не учат,
Являясь примером уже…
Для них не беда, что над городом тучи,
Важнее, что солнце в душе...
Кто хочет – добьётся! Кто верит – тот сможет!
Прощавший – достоин любить…
Хоть сильные люди ломаются тоже,
Но в силах себя починить…

Идущий по земле январь
Будил крещенские морозы.
Погасший на столбе фонарь
Держал стеклом сосульки-слезы.

Могучим эхом снежный хруст
Пугает голубей на крыше.
Устало сбросив снега груз,
Мороз на окнах что-то пишет.

А суетящийся народ
Готовит дома угощенье.
Уходит – старый Новый год,
Приходит – Господа Крещенье.

Христа, креститель Иоанн,
Крестил в священном Иордане.
С тех пор, к священным тем местам
Священник едет и мирянин.

И с ранних лет своих детей
Ведем мы к Таинству Крещенья:
Чтобы Господь зажег им Свет
И дал от скверны очищенье.

Безжалостно застать себя врасплох
Случайной мыслью о ненаболевшем
И потому тупить потом весь день,
Удачно отвечая невпопад:
Чего такого вылепил в нас бог,
Что мы свои сердца любовью тешим,
И слышим/видим/чувствуем везде,
И добавляем в пищу, словно БАД?

Хоть эти размышления пусты,
Как скорлупа вчерашнего ореха,
Но рушат равновесие внутри,
И маятник идёт куда-то вбок.
И хочется опять сжигать мосты,
И в свете фар бесцельно-долго ехать,
Минуя свалки и монастыри,
И деревень покоцанный лубок.

И душишь на корню порыв души
Усилием рассерженной неволи,
Берёшь себя за шкирку и сидишь,
По клавишам встревоженно долбя.
Но, сколько напоказ ни шебурши,
Уже не отскрести, не отфутболить
Смятения волнительный фетиш –
Придуманную заново тебя.

Я устала от частых признаний,
От того, что ревнуешь меня,
От занудных твоих притязаний
И от секса с тобой без огня.

Я устала быть вечно ведомой,
Все желанья твои исполнять.
Я устала мешать жалость с злобой,
Что меня ты не можешь понять.

Мне с тобой надоело быть вместе,
Находясь в мыслях так далеко,
Что давно мне оргазм неизвестен
И любить мне тебя нелегко.

Я устала без славы и флирта,
Без компаний и шуток мужчин.
Не хочу я с тобою конфликта.
Я уйду. Оставайся один.

Что во мне для тебя? ...
Это искры огня. Это пламени вечного блики.
Сумасшедшее солнце рожденного дня, обжигает до боли и крика.
А ещё это дрожь. Это холод и лёд, вымерзающий фальшь на осколки.
Притяжения плен. Потрясающий сон, убаюканный красным шёлком.
А ещё ... - Это капли дождя. Это нежность, которой не знали.
Сладко-девственный вкус, освежающий ток, воздух счастья и рая.
Что во мне? …
Я - есть всё для тебя. Здесь и там. Без начала и края.

День ушёл, убавилась черта,
Я опять подвинулся к уходу.
Лёгким взмахом белого перста
Тайны лет я разрезаю воду.

В голубой струе моей судьбы
Накипи холодной бьётся пена,
И кладёт печать немого плена
Складку новую у сморщенной губы.

С каждым днём я становлюсь чужим
И себе, и жизнь кому велела.
Где–то в поле чистом, у межи,
Оторвал я тень свою от тела.

Неодетая она ушла,
Взяв мои изогнутые плечи.
Где–нибудь она теперь далече
И другого нежно обняла.

Может быть, склоняяся к нему,
Про меня она совсем забыла
И, вперившись в призрачную тьму,
Складки губ и рта переменила.

Но живёт по звуку прежних лет,
Что, как эхо, бродит за горами.
Я целую синими губами
Чёрной тенью тиснутый портрет.

Здравствуй, логический параноик.
Добрым ли утро тебя застало?
Я тут немножко ещё поною,
о том, что меж нами леса и скалы,
о том, что тянусь к тебе сквозь пространство,
складирую смайлы, кажусь довольной...
Здравствуй, любимая. Просто здравствуй.
Ведь лето. И мне тут почти не больно.
Я в красном. И мне наплевать на карму,
и я к тебе - сердцем, ладонью, речью.
А небо, грозящее страшной карой,
я взглядом прямым и открытым встречу -
оно в меня глянет, вздохнёт, заплачет,
поняв, что никто не прорвётся внутрь,
и я никогда не смогу иначе,
до самой последней своей минуты.

В этом Богом забытом городе
даже дворник выводит прописью…
ты сейчас не такая гордая,
только замуж уже не просишься…

Ты всё та же,в пальтишке драповом,
в меру милая,в меру странная...
по-кошачьи внутри царапаешь
маникюром своим шафрановым…

Заколдованный этим голосом,
я всё больше сижу и слушаю…
сколько лет,сколько зим,а волосы
всё такие же непослушные...

Расскажи–сколько ж мы не виделись…
лет пятнадцать,а может,около…
мне сейчас очень нужно выдержать–
не влюбиться в тебя как чокнутый…

Слышал–всё у тебя налажено,
столько всяких стелилось под ноги.
Ну ещё бы.С такой мордашкою
ты почти не была свободною…

Твой в отъезде?!К тебе?!Так что же я?!…
Ты прости,что застыл как чучело…
просто есть на тебя похожая…
без которой давно бы скрючило…

Говорят, что есть в глухой Сибири
Маленькая станция Зима.
Там сугробы метра в три-четыре
Заметают низкие дома.

В ту лесную глушь еще ни разу
Не летал немецкий самолет.
Там лишь сторож ночью у лабазов
Костылем в сухую доску бьет.

Там порой увидишь, как морошку
Из-под снега выкопал медведь.
У незатемненного окошка
Можно от чайку осоловеть.

Там судьба людская, точно нитка,
Не спеша бежит с веретена.
Ни одна тяжелая зенитка
В том краю далеком не слышна.

Там крепки бревенчатые срубы,
Тяжелы дубовые кряжи.
Сибирячек розовые губы
В том краю по-прежнему свежи.

В старых дуплах тьму лесных орехов
Белки запасают до весны…
Я б на эту станцию поехал
Отдохнуть от грохота войны.