Поговорим / Стихи

Одеваемся в любовь… Потеплее;
За окошком с каждым днём холоднее,
И тогда простуда нам не подруга,
Отогреем мы сердцами друг друга.
Под пальто одеть неплохо бы нежность,
Вместе с шарфом повязать чувств безбрежность,
А перчатки утеплить добрым словом,
Чтоб к сердитости зимы быть готовым.

Одеваемся в любовь… Это стильно,
Перед ней любая вьюга бессильна,
Она быть должна у всех в гардеробе,
Потому как на века будет в моде.

Летят часы, минуты убегают,
И старый год уже готов уйти,
Кружат снежинки, собираясь в стаю,
Желая старику счастливого пути.
А Новый год, уже стучится в двери,
Что он несет, что ждет нас впереди?
Так хочется в хорошее поверить,
И радостно на свете этом жить.
Чтоб близкие здоровыми все были,
И горе обходило стороной,
Чтобы сердца от злости не остыли,
И старость не тянула на покой.
Желаю всем, знакомым и не очень,
Пусть Новый год добро Вам принесет,
Пусть сбудется все то,что каждый хочет,
Пусть будет самым лучшим этот год...

Спирт! Озарил мою больную душу…
Нет! Я закуской градус не нарушу…
Змий! Зелёный змий терзает сердце мне опять
О, пиво с водкой как же вас мне размешать?
Мой тяжкий крест — похмелья вечная печать.
Я каждый день с утра готов сто грамм принять…
Нет! Алкаш отверженный с оттенком на челе,
Я никогда не буду трезвым на земле
и после пьянки мне не обрести покой
Я вновь стакан возьму дрожащею рукой!
🤣🤣🤣🤣🤣

Солнце таяло в тумане,
Шелестели камыши.
Грациозные, как лани,
Шли по полю алкаши.
🥃🥃🥃🥃

Он - поэтичен, как смерть.
Она - трагична, как стоны гитары.
Вам, и сплотившись, вряд ли преуспеть
В разрушении этой пары.
Как тени гепардов их души черны,
Но фантазия их беспредельна.
Он - опасней бубонной чумы,
Она - прекраснее всех колыбельных.
Это очень древние души.
Нет. Даже, можно сказать, душа.
Её проклял за всё всемогущий
И не перестает прощать.
В этом мире греха и лишений,
Вот уже сколько веков, тянущихся друг за другом,
В каждом из воплощений
Супруг узнавал супругу.
Он и сейчас её вспомнил -
Её выдал томный взгляд.
В ней снова оживала Бонни,
В нём снова просыпался Клайд.
В ней сердилась кровавая Мэри,
Изабелла Кастильская в душе сотворяла бардак.
Он - Малюта Скуратов, не знающий меры,
Граф Дракула и Синяя борода,
Но при взгляде на обоих- бессердечный таял,
Природа творит чудеса.
Говорят, что мастер Оскар Уайльд
Дориана с него писал.
Её музыка - чары наркотика,
Каждый ноктюрн отправляет в экстаз.
Благодаря таким, еще живы трагизм и готика,
Сатанизм, поэтизм, декаданс.
Он тоже был предан искусству -
Его полем для битвы являлась жизнь.
Он писал её так искусно,
А в петлице носил нарцисс.
Он спокоен, как ход катафалка.
Она истерична, как мать убиенного.
Как надгробные, нежные две фиалки,
Они вместе всегда во вселенной.
Вся любовь, весь лиризм с романтизмом.
При взгляде на них, мне кажутся бредом.
Её зовут приземленно Жизнью,
А его называют Поэтом.

Х Нуфнуф Х, я это пропела

Бегут года в стремленьи дней неумолимом,
Летают белые снежинки не спеша.
И облака плывут по небу белым дымом,
И вновь страдает твоя хрупкая душа.

Ты плачешь вместе со своей подругой вьюгой,
Сидишь и вяжешь тонкой нитью кружева.
А у него сейчас любовь с твоей подругой.
И верит та в его красивые слова.

Ну, посмотри в окно, как ночью вьюга злится,
Как заметает все тропинки от тебя.
Я, знаю: счастье снова в двери постучится!
Не плачь! Ушёл он, - да и Бог ему судья!

Тебе было дано всё и больше:
седлай карниз и держи карман шире,
чтоб в нём уместились звёзды.
Даже самый проворный на небе саврянском Лис
от тебя уходил опозоренным и бесхвостым.
От подачек судьбы не укрыться,
а тишь да гладь — как ещё один повод
из ста править шлюпку к буре.
Человеком родиться — не то же, что оным стать. Повсеместный везунчик — не выбор, а так, халтура.
То ли дело вращать колесо да прядать пути,
зрить не в корень, а между корней, и питать их почву!

Под вязаной перчаткой грелись пальчики,
Сугробов запорошенные груды,
Я был тогда совсем наивным мальчиком,
Который верил в Новый год, как в чудо.

В ту ночь горели звёзды, как окурочки,
Ничто не предвещала непогоды,
А у забора писала Снегурочка,
Напротив магазина «Пиво-Воды».

Я пораженный в душу, встал, как вкопаный,
Крушенье мечт и крах моих утопий!
И видел я её чулочек штопаный,
В руке останки тлеющей «Родопи».

Тоска, как пуля, стукнула мне в темечко,
Не ведал я, что правда будет грубой,
А я ведь верил этой милой девочке,
Что оказалась тёткой в синей шубе.

И слёзы мои капали на валенки,
А тело не могло моё согреться,
И тихо улетали в небо шарики,
Как навсегда утраченное детство.